Форум » » Трилогия «Эбернети», Кристен Андерсон, перевод » Ответить
Трилогия «Эбернети», Кристен Андерсон, перевод
Andrew Clean: В этой теме я буду выкладывать перевод большущего фика по квиру. Переводить буду постепенно. Кому интересно - читайте. ЭБЕРНЕТИ Пейринг: Брайан/Джастин Автор: Кирстен Андерсон Перевод: Andy Clean Рейтинг: NC-17 Разрешение на перевод получено. Предупреждение: АУ
Andrew Clean: Пролог, часть 1 Июнь 1770 года Уильям: Людское море расступалось перед нашим экипажем: никто не хотел, чтобы его задавили. Признаюсь, ежегодная ярмарка нравится мне как раз по этой самой причине. Улочки и площади Хиафорда кишат торговцами и покупателями, как местными, так и приехавшими издалека, и все они должны убираться с моего пути. Это такое наслаждение для старика, которому другие удовольствия уже недоступны. Я решительно управлял экипажем, пролагая дорогу через толпу, которая толкала нас с обоих боков. По милости этого ежегодного мероприятия Хиафорд преображается из тихого провинциального городишки в суматошный, шумный (и зловонный) балаган. На это стоит посмотреть. И хотя нашей официальной целью была закупка зерна, мы не могли упустить такого интересного события в нашем сонном графстве! Я жду его каждый год. Я знаю, что Брайан тоже ждет его, хотя признаться в этом несолидно для джентльмена. Он и Артур сравнительно тихо сидели сзади меня, представляю, как это было мучительно для них обоих. Они так похожи по характеру. Однажды я предположил, что они и думают об одном и том же. Брайан рассмеялся и сказал, что это предположение было бы очень оскорбительным для Артура. Брайан: Мне показалось, что Уильям целое утро занимался только тем, что искал подходящее место, куда можно было бы поставить коляску. Когда он, наконец, сделал это, мы с Артуром выскочили из экипажа так, словно за нами гнались черти. Он такой же энергичный как и я, ему нужно было размяться после трехчасовой поездки с фермы. Поэтому он немедленно начал крутиться у лошадиных ног, покусывать их за щиколотки, просто так приводя их в ярость. Думаю, ему трудно будет забыть свое пастушеское прошлое. Затем он шуганул пару куриц, которые, на свое несчастье, подошли слишком близко к нам. Когда звуки его лая затихли вдали, Уильям и я влились в толпу, чтобы посмотреть что к чему. Рынок бурлит: крики, толпа, потные поставщики и их жертвы. Вот «самые лучшие яблоки, какие только можно купить в Хиафордшире!», а вот «кролики, только что убитые, еще теплые!» - в этом, по крайней мере, клянутся торговцы сомневающимся покупателям. Мы проходили мимо птичниц и ювелиров, мясников и рыбаков, время от времени посматривая на их товар, хотя у меня не было никакого намерения покупать сегодня что-нибудь, кроме овса. Погода была приятной, и я чувствовал себя на удивление бодро. Затем мы прошли рядом с продавцами домашнего скота, там куры и утки бродили прямо посреди толпы. А вот какой-то ребенок гонится за своенравным поросенком: некоторые зрители смехом одобряют стремление свина к свободе. Настроение у меня светлое и легкое, и мне кажется, будто что-то накапливается в воздухе. Мои чувства наэлектризованы, словно воздух перед грозой, создается впечатление, что должно произойти что-то важное. Уильям: - Сэр, - я попытался перекричать шум толпы. - Разве мы уже не прошли лотки мельника? - Мы зайдем туда на обратном пути, - ответил Брайан. - Я бы хотел еще немного осмотреться. Он продолжал идти вперед, я шел следом. Я знал, что мы направляемся туда, где идет купля-продажа рабов. Брайан никогда не говорил о своем интересе к рабам. Для землевладельца, у которого такое небольшое поместье, невыгодно иметь рабов. Тем не менее, каждый год он смотрит на них, а я боюсь даже предполагать, почему. Я знаю, о чем он думает, - об очень сильном рабочем, который один будет делать вдвое больше, чем такой старый слуга как я. Я знаю, что Брайан никогда не выгонит меня, хотя это больше дань уважения его отцу, чем осознание пользы, которую я приношу. Его отец, мистер Кинни-старший, был для меня близким другом и самым лучшим хозяином, который существовал на этом свете. Я жил в семье Кинни с тех пор, как родился Брайан, и уже считал ее своей. Я уверен, что после смерти мистера Кинни Брайан никогда не планировал заменить ни меня, ни Жозефину, нашу домохозяйку. Но до сих пор каждый молоденький чернокожий слуга напоминает мне о моем возрасте и уходящих возможностях. Брайан: Мы подошли к месту торговли рабами, и, как и каждый год, я постарался не проявлять своего интереса перед Уильямом. Догадывается ли он, почему я всегда прихожу в эту часть ярмарки?.. Я вздрагиваю при мысли, что правда может выплыть наружу, ведь я сам боюсь признаться себе в настоящей причине. Как я могу объяснить трепет, который охватывает меня, когда я вижу великолепных африканцев, гигантов, гордых и благородных, остающихся такими даже в заключении? Они стоят с голыми руками и грудью, прекрасная темная кожа блестит на солнце, и я замираю в благоговении.
Andrew Clean: Но во мне есть нечто большее, чем восхищение или простое любопытство. Этого я не могу объяснить, не могу в этом признаться. Физическое возбуждение возникает у меня при виде этих красивых мужчин. Я не могу понять этого чувства, оно из разряда тех, о которых не говорят вслух. Мне повезло, когда я был совсем юным, я понял, что не одинок в своих пристрастиях. Мои родители послали меня учиться в Лондон, и там я моментально подружился с одним мальчиком. Мы проводили вместе все свое свободное время. Однажды ночью он поцеловал меня, и я с радостью принял этот поцелуй. В следующие месяцы мы изучали друг друга, как ученые изучают новое явление. Я научился множеству способов, с помощью которых мужчина может получать наслаждение с другим мужчиной. И я никогда не чувствовал себя грешником, никогда не стыдился этого. Тем не менее, мы пришли с моим другом к молчаливому соглашению, что наши ночные встречи должны оставаться в тайне. В конце учебного года наши пути разошлись, но мы поклялись писать друг другу. Некоторое время мы так и делали (конечно, не упоминая в письмах о наших любовных свиданиях). Потом общение прекратилось, и я через несколько лет прочитал объявление о его свадьбе. Я пошел на церемонию, пожелал ему счастья, а он пожал мне руку, как мог бы пожать любому старому приятелю. В тот день я видел его последний раз. Какое-то время я считал себя таким же, как он. Что наши тайные встречи были только развлечением юных шалунов, что я так же, как и он, однажды встречу прекрасную женщину, влюблюсь и женюсь. Но сейчас, десять лет спустя, судьба не стала ко мне благосклонной. Должен признаться, что идея женитьбы не стала для меня более привлекательной. Несмотря на протесты моих друзей (особенно старого доброго Уильяма), я уверен, что проведу остаток своих дней в одиночестве. Громкие крики отвлекли меня от размышлений. По поведению толпы я понял, что где-то происходит драка. Естественно, толпа бурлила, потому что каждый пытался разглядеть, что происходит. Я услышал смех в толпе, и меня одолело любопытство. Я устремился в направлении громких звуков, смутно понимая, что потерял Уильяма. Подойдя ближе, я расслышал некоторые комментарии: - Он как бульдог! - Ты когда-нибудь видел ягненка с такими зубами? - И такой острый язычок! Клянусь, Джордж, он тебя подколол! Я подошел совсем близко к месту действия, чтобы поверх голов увидеть огромного и очень злого мужчину (вероятно, Джорджа), который раздувался от возмущения, его лицо было красным как свекла. За ним стоял другой мужчина, гораздо худее, который молил Джорджа о прощении. - Что произошло? - спросил я мальчика, стоявшего передо мной. - Один из Николсоновских рабов оскорбил Джорджа Перри! - радостно ответил тот. - Парень считай что мертв - Джордж Перри не оставит такого оскорбления без возмездия! Думаю, что пацана вздернут еще до заката! Подойдя еще ближе, я увидел полностью человека, о котором шел разговор. Один из Николсоновских слуг подошел и поднял парня с земли. Шокированный, я смотрел, как тот вставал. Он оказался не африканцем, а светлокожим совсем юным блондином. Широкий металлический ошейник, тем не менее, полностью выдавал его статус раба. Его лицо было полностью залито кровью и испачкано землей - без сомнения, его швырнули на землю. Мальчик плотно стиснул глаза, чтобы кровь не попадала в них. Слуга держал его за окровавленные липкие волосы. Николсон и Перри поговорили, и широкая улыбка расплылась на лице последнего - видимо, он был удовлетворен соглашением. Секундой позже рядом с рабом поставили ящик. Мальчишку швырнули на колени, спиной к улыбающейся толпе. Его нагнули и привязали к ящику. Словно из ниоткуда Николсон достал хлыст, который передал злорадно ухмыляющемуся Джорджу Перри. Мое сердце бешено забилось, а воздух будто стал слишком густым для дыхания. Голос в моей голове орал: «Останови! Останови это!», но мой язык все еще был парализован. В это время Перри сорвал рубашку с раба, и потрясенная толпа вздохнула в унисон. Спина мальчика представляла собой сложную паутину ран и шрамов - старых и новых. Их было так много, что, казалось, на мальчике нельзя было найти и пары дюймов неповрежденной кожи. Перри был явно разочарован тем, что не сможет оставить свою личную метку за то унижение, от которого он так пострадал сегодня. К счастью, во время этой заминки мой временный паралич пропал, и я закричал «Стойте!», прежде чем Николсон спустил бриджи с раба, без сомнения, пытаясь найти хоть какой-нибудь кусок неповрежденной плоти, которую Перри мог бы изуродовать. Привлекая их внимание, я полез в карманы за своим кошельком. Я обратился к Николсону: - За сколько вы можете продать мне этого раба?
Andrew Clean: Николсон недоверчиво посмотрел на меня. Но мое лицо должно было отражать только самые честные намерения. К тому же, ему очень хотелось сбыть с рук мальчишку, приносившего одни неприятности. - Десять фунтов, если вы заберете его сегодня, - поспешно сказал он. Но Перри этого не хотелось. - Любезный сэр, - снисходительно сказал он мне. - Мне все равно, какую сделку вы заключите, но только после того, как я сделаю свое дело. Факт остается фактом: этот раб выразил мне неуважение в самой грубой форме, и я не успокоюсь, пока он дорого не заплатит за свою дерзость. - Тогда сколько потребуется, чтобы потушить вашу жажду мести? - спросил я, доставая деньги из кошелька. - Двенадцать шиллингов, и вы забудете о том, что здесь случилось? Пятнадцать? - Сэр, вы сошли с ума, - слабо сказал Перри. - Вы не представляете... - Соверен, и вы уходите отсюда более богатым человеком, - я достал золотую монету, ее блик упал на лицо Перри, и оно словно расцвело. Я почти мог увидеть, как он облизывает губы в предвкушении. Конец 1-й части пролога.
Lita R.: Ещё!!!(это была эмоция) Джастин - раб, я чувствую, мне понравится Хорошо, что фик большой, и что 18 век тоже хорошо. И качество первода радует. Ещё!!(упс, опять)
Линна: Andrew Clean Хмм-м-м.... Энди, на самом интересном месте. Солнц, ты - латентный садист %) Вот погоди, когда мне пришлют «Квир» и выяснится окончательно, что я предпочитаю Брайана.... хе-е-е...))))
Andrew Clean: Это не я, это автор фика садистка. Я только следую переводу. Если ты будешь предпочитать Брайана... Да, это будет для меня удар.
Andrew Clean: Лин, только не это!!!
Линна: Andrew Clean шшшто, испугался-я-я?? И будем с тобой воевать %)
Andrew Clean: Пролог, часть 2 Уильям: Я было совсем оставил надежду снова увидеть Брайана, но вдруг заметил поверх всех голов его каштановые волосы и снова возблагодарил судьбу за его исключительный рост. - Сэр! Брайан! – закричал я, чувствуя себя беспомощным ребенком. Он заметил меня и махнул рукой, чтобы я следовал за ним, а затем направился к нашему экипажу. Я увидел, как он сворачивает с главной улицы в почти пустынный переулок, и последовал за ним. Не могу выразить свое удивление от увиденного: он вел за собой светловолосого раба в ошейнике и цепях! Брайан обернулся и взглянул мне в лицо: - Уильям, умоляю тебя! Найди какие-нибудь влажные полотенца и бинты, и быстро! Только тогда я обратил внимание на лицо раба – оно выглядело просто кошмарно, все испачканное в крови и еще бог знает в чем. Я побежал обратно, а Брайан крикнул мне вслед: - И еще найди эту чертову собаку! Мы уезжаем! Я подавил желание напомнить ему, что мы так и не купили зерна, и врезался в толпу, по пути зовя Артура. Брайан: Мы ушли на безопасное расстояние от рыночного хаоса. И только тогда я смог впервые как следует рассмотреть раба – моего раба. Он стоял, прижавшись спиной к стене дома, опустив голову и все еще крепко зажмурив глаза. Рана на его лбу – широкая, но не опасно глубокая – кажется, перестала кровоточить. Я приподнял его голову за подбородок и понял, что он даже не мог вытереть кровь с глаз, потому что его запястья были крепко примотаны веревкой к талии. Я достал носовой платок и начал осторожно вытирать кровь над бровями и вокруг глаз. Через некоторое время веки мальчика дрогнули. И я встретил взгляд самых красивых в мире голубых глаз. Некоторое время я безмолвно смотрел на них – не то, чтобы я не знал, что сказать, я просто был неспособен заговорить. Раб, в свою очередь, покорно смотрел на меня, и я не мог прочитать никаких эмоций на его лице. Возвращение Уильяма вывело меня из ступора. Я выдохнул, а я и понятия не имел, что задержал дыхание. Уильям: - Боже мой, какой ужас! – пробормотал я, передавая мокрую ткань Брайану. – Кто мог с ним такое сотворить? - Лучше я объясню в другой раз, Уильям. Сейчас я просто хочу убраться отсюда. - Конечно, сэр, - ответил я и начал готовить коляску. Пока я запрягал лошадей, я попытался обдумать ситуацию. Но так и остался в недоумении. Нам не нужна была дополнительная рабочая сила, а если этот раб планируется мне на замену, то Брайан должен был выбирать более тщательно! Конечно, у мальчишки есть преимущество – юность, ему не больше двадцати лет. Но он среднего роста и такой тощий. Вряд ли он весит больше старушки Жозефины! Я еще немного порассуждал, и мотив Брайана стал мне абсолютно ясен. С самого детства у него было слишком большое сердце. Немногие замечали это, но я-то всегда знал. Хотя он всегда был сдержанным, замкнутым молодым человеком. Но его безграничная доброта проявлялась в самых тонких вещах. В его справедливости и честности. В его преданности отцу. И вот сейчас она проявилась в этом импульсивном, но безрассудном благотворительном поступке. Кажется, Брайан действовал, руководствуясь велением сердца, не подумав. Я подошел к двери экипажа. Брайан разрезал веревки на запястьях раба и посадил свое новое приобретение в коляску. И тут я первый раз увидел спину раба и ахнул. Когда мальчик оказался внутри, я отвел Брайана в сторону. - Брайан, - начал я и остановился, отчаянно подбирая слова. Больше всего я хотел спросить: «Ты совсем спятил? Во что ты влез?» - но, конечно, я не смог бы так сказать. - Сэр, - попытался я снова. – Я не буду спрашивать у вас, почему вы купили этого раба… или сколько вы за него заплатили… - Ну и замечательно, дорогой Уильям, потому что тогда бы я ответил, что это не твое дело. Затем он добродушно улыбнулся, и я понял, что не обидел его. - Нет, сэр. Простите меня, но я признаюсь, что сбит с толку вашим выбором! Мальчик выглядит достаточно здоровым, но не слишком подходящим для тяжелого труда. Он бледный, как простыня – его явно никогда в жизни не использовали для сельхозработ. - Уильям… - И вы должны были заметить шрамы на его спине! Брайан опешил, но ненадолго. - Я не думаю, что шрамы будут большой проблемой, несмотря на них он кажется вполне трудоспособным. - Сэр, я обеспокоен не его физическим состоянием. Почему хозяин был так разозлен на своего раба? Видимо, тот был очень непослушным, может быть, даже вором! - Уильям, я никогда не думал, что ты будешь так беспокоиться! Что может случиться? Мы с утра не досчитаемся столового серебра? - Или чего похуже! Ты ведь ничего не знаешь об этом мальчишке, так? А что если он убьет тебя во сне? Тогда Брайан оглушительно надо мной захохотал. Но я вовсе не считал свое беспокойство излишним! Он хлопнул меня по плечу и скрылся в экипаже. Вот и поговорили.
Andrew Clean: Брайан: В коляске я немедленно обратил внимание, что Артур, раньше всегда сидевший рядом со мной, теперь перебрался к нашему новому… гостю. Я уселся на скамейку напротив и стал ждать, когда наш экипаж поедет. После того, как мы проехали некоторое расстояние, и шум Хиафорда остался позади, я взглянул на человека передо мной. Я хотел поговорить с ним, но почему-то очень нервничал – такого со мной давно не случалось. Что было такого в этом мальчике, что заставило меня приобрести его? Чем дольше я размышлял, тем больше нервничал, тем больше удивлялся, что же я такое делаю. Я понял: продлись молчание дольше, то я буду вынужден признаться себе в мучительнейшей ошибке. И чтобы заглушить рациональные доводы своего рассудка, я спросил первое, что пришло мне в голову: - Как тебя зовут? Голубые глаза взглянули на меня и так же быстро вернулись к разглядыванию пола экипажа. Я должен был удовлетвориться видом его макушки, волосы на которой все еще были перепачканы кровью. - Джастин. И еще одна минута прошла в тишине. - Вижу, ты легко завоевал привязанность Артура, - я улыбнулся и кивнул на собаку. Джастин только взглянул на меня, но снова слишком быстро. Моя попытка пошутить провалилась. Тогда я решил говорить деловито, надеясь, что не покажу своего полного незнания, как обращаться с рабами. - Какую работу ты можешь выполнять? Его глаза были все еще приклеены к полу: - Я обучен многому, хозяин. Хозяин. Это слово, сорвавшееся с его губ, потрясло и ужаснуло меня. Я внезапно почувствовал, что делаю что-то глубоко безнравственное. Тем не менее, ведь я спас его от гораздо более жестокой судьбы – быть рабом Николсона. Жизнь в моем тихом домике не может быть намного хуже, не так ли? Ну, раз уж я купил его, я должен придумать, чем он будет заниматься. Но меня изнутри все еще грызло кошмарное чувство, будто я делаю что-то абсолютно неправильное. Я попытался подавить его и продолжил разговор. - Ты не выглядишь достаточно крепким для тяжелой работы на ферме. - Я сильнее, чем кажусь, хозяин. - Ты можешь работать с лошадьми? - Да, сэр. - Ты умеешь читать? - Да, сэр. - Писать? - Да, сэр. - Готовить? - Не слишком хорошо, сэр. Я улыбнулся его маленькой шутке, но он этого не увидел. Потом мы опять замолчали, каждый был погружен в собственные мысли. Я подумал о предупреждении Уильяма и потряс головой. Что-то случилось с этим мальчиком – не мальчиком, я думаю, а молодым мужчиной. Я не знаю, почему он молчал, но был уверен, что он не замышляет какие-то злые дела. Наверное, у него были проблемы. Вероятно, он боялся, хотя умело скрывал это за бесстрастным внешним видом. Я заставил себя снова заговорить. - Я обещаю, что в моем доме с тобой будут обращаться хорошо, - осторожно сказал я. Он не ответил мне, вообще никак не отреагировал. Я оставил свои попытки и потратил остаток путешествия, обдумывая, как устроить четвертого человека в моем скромном доме. конец пролога.
Линна: Andrew Clean Andrew Clean пишет: цитатаЕсли ты будешь предпочитать Брайана... Да, это будет для меня удар. Но, я ведь не могу быть полной твоей копией и разделять твои вкусы и пристрастия? Я согласна, у нас много общего, но... А потом я говорила, визуально (ещё так и не смотря сериал) они оба ужжжасно милые. Что ж, будем принимать друг друга какие есть :)
Andrew Clean: Линна пишет: цитатаЧто ж, будем принимать друг друга какие есть :) Да я, собсна, так и делаю...
Andrew Clean: Глава 1 Джастин: Признаю, мой новый хозяин – привлекательный мужчина. Он восхитителен – и молод. Думаю, ему нет тридцати. Его одежда не слишком дорогая, но она чистая и опрятная, поэтому я был очень удивлен, что у него нет обручального кольца на пальце. Здорово, что мой хозяин теперь Брайан Кинни, а не этот жуткий Николсон, жирный и черноглазый. Я изо всех сил стараюсь не встречаться глазами с мужчиной, который сидит напротив меня. То, как он смотрит на меня… заставляет меня нервничать. Во всем этом есть нечто необычное. Я не могу точно сказать, но я что-то подозревал с тех пор, как он заявил о моем приобретении. Может быть, я и раб, но я не мог не заметить, что он дико переплатил за меня. Два года Николсон постоянно напоминал мне о моей цене, вернее, о том, что я практически ничего не стою. Я всегда знал, что по расценкам невольничьего рынка моя стоимость невысока. Я могу очень стараться, но я никогда не буду достаточно силен для работы в поле. Николсон понял это немедленно. Поэтому меня отправили на кухню. Я был молод и поэтому неловок, но ни один мой проступок не прощал ни хозяин, ни любая из его домоправительниц. Моя исполосованная спина, как дневник, хранит запись о каждой тарелке, которую я уронил, о каждой чашке, которую я пролил. Однажды я краем уха услышал разговор слуг, из которого узнал, что Николсон за меня вообще ничего не заплатил. Он отправился в Хиафорд на ярмарку, чтобы купить лошадь, а продавец всучил ему меня в нагрузку. В тот день были и невольничьи торги, но аукционист предположил, что хозяину вообще не удастся ничего за меня выручить. Вот так я оказался собственностью Николсона. И он с самого начала начал выражать недовольство мной, хотя не уплатил за меня и шиллинга. А сегодня этот высокий мужчина, который сейчас уставился на меня своими задумчивыми светло-карими глазами, охотно заплатил за меня 10 фунтов. Он даже заплатил этому ослу Джорджу Перри, чтобы избавить меня от порки кнутом. Но почему? Может быть, он действительно хотел сделать меня своим рабом и не желал, чтобы я был ранен или вообще не мог работать. Это кажется вполне логичным, но… Я боюсь, что он хочет сделать со мной кое-что другое, и это пугает меня больше всего. Я не хочу плохо думать о моем новом хозяине. Я отчаянно хочу поверить доброте, которую вижу в его лице. Поверить его обещанию, что со мной будут обращаться хорошо. Но я не могу. Он смотрит на меня так, что у меня холодеет внутри. Давно подавленные мрачные воспоминания начинают возникать в подсознании. Воспоминания об Эбернети. Чувствую, как мурашки бегут у меня по спине, и продолжаю пялиться на пол коляски, пытаясь изгнать эти мысли из своей головы. Кажется, прошла вечность, прежде чем экипаж остановился. Огромная овчарка, которая дремала рядом со мной всю поездку, немедленно выскочила из экипажа. Мой хозяин вышел за ней, придержав дверь открытой для меня. Выйдя из коляски, я огляделся и увидел маленький каменный дом, который был не больше домика для гостей в поместье Николсона. Здание старое и обветренное, но его явно поддерживают в хорошем состоянии. Справа я вижу большой сад и конюшню, слева – загон, рядом с которым бродит несколько овец и цыплят. Окружают поместье, насколько видит глаз, холмы, высокую траву на которых колышет ветер. И только на западе видны черные тени горной гряды. Одинокая птица кричит у нас над головами. И меня быстро захватывает чувство уединенности этого места. Но я не знаю, радоваться этому или ужасаться. Внезапно из открытого окна дома раздается резкий голос. - Э! Кого это ты притащил домой? Я поискал глазами говорившего и увидел высохшую старушку с трясущейся головой, которая уже отходила от окна. Она буквально в следующее мгновение появилась в дверях, как раз когда мы хотели войти. - Мистер Брайан, что это такое? Скажите мне, вы ведь не собираетесь привести язычника в наш дом? - Успокойся, Жозефина. Он не язычник, - сказал мой хозяин, увлекая хлипкую старушонку в дом. Я посмеялся про себя его уверенности. Он знает обо мне не больше, чем я знаю о нем. Старуха не возражала, но продолжала визжать: - Посмотрите на него, он же кельт! Варвар с севера! А вы знаете, что они едят своих детей? Мой хозяин просто громко рассмеялся. Даже мужчина, который управлял экипажем, - Уильям – похихикал над ней. Старушенция удалилась в кухню, надувшись, ворча и многократно повторяя одно и то же. Я оглянулся вокруг. Мы очутились в гостиной с большим каменным камином и низким потолком. Комната была темновата, но это не казалось неудобным. Мебель была простовата, но достаточно элегантная, я не рассчитывал увидеть такую обстановку так далеко от города. Мой хозяин увидел, как я оценивающе рассматриваю комнату, и посмотрел на меня почти выжидающе. Я опустил голову.
Andrew Clean: Брайан: - Сэр, - начал Уильям. Я испугался того, что он может сказать. - Вы уже решили, где он будет жить? Конечно, нет, но я не собирался говорить об этом Уильяму. Я собирался решить эту проблему во время поездки домой, но вместо этого только глупо пялился на мальчика, не в силах о чем-нибудь осознанно подумать. - Конечно, я все уже продумал, дорогой Уильям, - солгал я ему. – Ну а сейчас, будь добр, поставь лошадей в конюшню. А перед ужином я хотел бы, чтобы ты отвел Джастина вымыться. - Понятно, сэр. После того, как он ушел, я кивнул Джастину, чтобы он следовал за мной на заднюю часть дома. Мы осторожно прошли мимо кухни, где все еще ужасавшаяся Жозефина бормотала молитвы и причитала. Я рассчитывал на то, что она будет относиться к Джастину с уважением, и собирался поговорить с ней позже тет-а-тет. Я указал на дверь в другом конце комнаты: - Вниз по коридору комнаты Уильяма и Жозефины. Их обоих наняли мои родители еще до моего рождения, - объяснил я, частично извиняясь за поведение Жозефины. – Уильям – хороший человек, а Жозефина – хорошая…. кухарка. Джастин слегка улыбнулся, и я улыбнулся в ответ. Мы подошли к камину с другой стороны, и я открыл дверь в свою небольшую библиотеку. Джастин последовал за мной, и немедленно его взгляд заметался вверх и вниз, заблудился в книжных полках, которые громоздились по стенам с пола до потолка. Это помещение было такое маленькое, что его вряд ли можно было назвать комнатой. Кроме полок с книгами там было только два стула. Там не хватало места даже для стола. - Когда мой отец приобрел этот дом, это помещение было кладовкой, - объяснил я, извиняясь за неприспособленность комнаты. – Возможно, раньше здесь хранилось оружие. Когда дом стал моей собственностью, я постарался использовать каждое помещение на сто процентов. Понимаю, что мне особо не из чего было выбирать, но я думаю, что в каждом доме обязательно должна быть библиотека. Поскольку ты грамотный, я хочу, чтобы ты знал: ты можешь взять здесь любую книгу. Теперь Джастин в самом деле очень странно посмотрел на меня. - Спасибо, хозяин, - быстро проговорил он, как будто испугавшись, что я могу отменить предложение. Мы поднялись наверх по черной лестнице и вошли в небольшую гостиную, которую занимал только я. Первую дверь я не стал открывать. - За этой дверью комната хозяев, - начал я, но остановился. Как объяснить ему, что я так и не смог переехать в комнату родителей, хотя давно стал хозяином дома? С тех пор она считается комнатой для гостей, хотя гости у нас бывают крайне редко. - Самая дальняя дверь – это моя комната, - продолжаю я. И вдруг чувствую, что сейчас не самое подходящее время показывать ему мою комнату. Поэтому я спускаюсь с ним вниз. Уильям как раз вернулся из конюшен. Я приказываю ему отвести Джастина к реке, где он мог бы искупаться и смыть с себя воспоминания о событиях сегодняшнего утра. Итак, мы вчетвером сидим за ужином, и я снова заставляю себя не пожирать Джастина глазами. Раньше я только подозревал, что он красив… но сейчас, отмытый от крови и грязи, он просто сногсшибателен. Его льняные волосы и чистая кожа словно светятся в отблесках огня из камина. Он выглядит невообразимым ангелом с сапфировыми глазами. Я чувствую, что я растворяюсь в этом угрюмом молодом человеке. Его настроение кажется таким же тяжелым, как и массивный железный ошейник, все еще охватывающий его шею. Во время еды Жозефина постоянно говорила, не обращаясь ни к кому из нас. Джастин заговаривал только тогда, когда к нему обращались. Уильям и я поддерживали банальный разговор о новых посевах, в то время как я все еще обдумывал вопрос, где будет спать мой новый гость. Я даже не начал решать проблему, что же за работу я ему найду. Снова и снова я понимал, насколько невежественен в вопросах рабовладения. Я слышал о том, что рабы живут в отдельных помещениях, но у нас, конечно, таких не было. Я также слышал, что рабы спят в амбарах, но эта мысль была совершенно невыносима для меня. И я совершенно точно не мог попросить Жозефину или Уильяма потесниться в своих комнатах ради Джастина. Как и не мог привести его в комнату моих родителей. Представляю себе возмущение Уильяма, если бы отдал рабу господскую комнату! Но внезапно на меня снизошло озарение. Правда, эту мысль следовало проработать.
Andrew Clean: Джастин: Сегодня я спал в гостиной. Брайан заверил меня, что это временно, и долго извинялся за неудобства. «Неудобство»! Это вряд ли. Он указал мне место рядом с камином, где очень тепло и сухо. Брайан дал мне меховой ковер, на который я мог лечь, и одеяло, которым я мог укрыться, впрочем, одеяло мне было и не нужно в эту достаточно теплую ночь. Это было значительно более удобное место для ночлега, чем у Николсона. Там я спал на соломе, в сенях амбара. Я делил это пространство с другими четырьмя рабами, самыми неугодными хозяину. Они были достаточно скромными парнями, но я очень быстро почувствовал недостаток личного пространства, это было похоже на петлю на шее. В этом помещении нельзя было заснуть, не касаясь друг друга. И я никогда не оказывался один, ни на минуту. Два года мои жалкие мечты были не о богатстве и не о свободе. Я мечтал побыть совершенно один в тихом местечке, наедине со своими мыслями. Увы, мне этого не удалось ни разу. Хотя самым худшим все же было, что я никогда не чувствовал себя чистым. Я был так благодарен сегодня Уильяму, когда на реке он сказал мне, что я могу мыться столько, сколько влезет, пока не отмоюсь. Мне очень нужно было помыться. И мне казалось, что я смываю с себя всю мою прошлую жизнь – всю, до этого момента. Мне так хорошо было в воде. Действительно хорошо. Я мечтал о том, чтобы кусок мыла мог отмыть не только мою кожу, но и мысли, и мое прошлое. А сейчас, устраиваясь у камина, я просто хочу сказать моему новому хозяину, что ему не нужно извиняться, потому что я привык к гораздо худшему обращению. Но я не могу. Частично потому, что для раба опасно оскорблять своего бывшего господина. А частично потому… что я просто не могу. Я проснулся от грубого голоса Жозефины. - Мне на тебя совершенно наплевать, но господин Брайан сказал, чтобы я занялась тобой, и я это сделаю. Иди в курятник, собери там немного яиц, - сказала она, тряся меня за плечо, как будто ее птичьего голоса было недостаточно, чтобы поднять меня. Итак, я встал еще до рассвета, чтобы начать мой первый день в особняке Кинни.
Линна: Andrew Clean пишет: цитатано… Я боюсь, что он хочет сделать со мной кое-что другое, и это пугает меня больше всего. Вот и принимаем друг друга какие есть:) что самое интересное - в аське, на дайри, теперь здесь... *закатывая глаза* это лубоффф...
Andrew Clean: ??? Ну, Лина, это точно картина маслом получается: соблазнение бедного Энди:)
Andrew Clean: глава 2 Джастин: Я здесь уже три дня и совершенно освоился с новой обстановкой. По утрам я встаю вместе с Жозефиной, чтобы помочь ей приготовить завтрак. Хотя я явно ей не нравлюсь, она поставила целью воспитать из меня доброго христианина. Для этого она постоянно извлекает из темных закоулков своего подсознания библейские стихи и цитаты про лень и порок. Я подозреваю, что мой господин страдает бессонницей, потому что он часто выходит к завтраку угрюмым и невыспавшимся и практически не разговаривает со мной. После завтрака я иду с Уильямом, чтобы выгнать овец на пастбище, а также выполняю все его задания. Большая часть моей работы - если это вообще можно назвать работой - состоит в том, чтобы помогать Уильяму. Сначала я думал, что Уильяма будет возмущать мое присутствие, но, кажется, он только благодарен мне за помощь и компанию. Он даже общается со мной, когда мы вместе подстригаем овец или ремонтируем инструменты. И хотя темы для разговора мы выбираем обычные, я никогда не чувствовал в нем ни намека на превосходство или снисходительность. Я начинаю думать, что он хороший человек. Мой хозяин часто отсутствует в течение дня. Понятно, что я не слежу за ним, а узнаю об этом из комментариев Уильяма или Жозефины. Я понял, что у него есть какой-то маленький бизнес в соседней деревне, Уорбридже. За обедом он обычно приветлив, даже спрашивает меня о моей работе, о том, какое мнение у меня сложилось о ферме. Правда, за меня, в основном, отвечает Уильям, за что я ему благодарен. Сегодня вечером я, как всегда, устраивался в уголке гостиной, когда Брайан попросил меня пройти за ним наверх. Я не понял, что он хочет, поэтому у меня от нервов скрутило желудок. Я мысленно перебирал события дня и не мог понять, чем вызвал его недовольство. Наверху он остановился перед первой дверью. Уильям говорил мне, что там жили умершие родители Брайана. Дверь вела в небольшую гостиную, из которой, в свою очередь, были двери в комнаты хозяина и хозяйки. А слева была еще одна дверь. Брайан открыл ее и сделал мне знак войти. Мое сердце заколотилось еще быстрее, когда я прошел внутрь. Там была маленькая, но уютная комната. Не понимая, в чем дело, я обернулся к хозяину и ждал указаний. - Это будет твоя комната, Джастин, - сказал он. - Она невелика, я знаю, но я надеюсь, что тебе здесь будет удобно. Только через несколько секунд до меня дошла серьезность его слов. МОЯ комната. Я снова оглядел ее, уже более заинтересованно. Да, комнатка была маленькой, но вполне достаточной для меня. Окно смотрело прямо на северные просторы. Там стояла деревянная кровать, НАСТОЯЩАЯ кровать, с матрасом и меховым покрывалом. Рядом стоял настоящий деревянный стол, на котором лежала бумага для записей и настоящая чернильная ручка. Я подошел к столу и медленно провел рукой по бумаге, не в силах ничего сказать. Брайан: Джастин медленно прошел по комнате, осматривая ее широко открытыми глазами. - Как-то здесь была детская. Потом десятилетиями эта комната пустовала, но сейчас ты будешь жить здесь... - я прервался. - Я нашел эту мебель в городе, надеюсь, она тебе подойдет. Я наблюдал, как он подошел к столу, проводя руками по его поверхности, по бумаге... Он слегка открыл рот, закрыл его, затем, наконец, заговорил: - Хозяин, я... Его слова были еле слышны: - Спасибо. Его глаза сказали мне куда больше слов. - Джастин, я хочу, чтобы завтра после завтрака ты пошел со мной в деревню. Нам нужно сделать кое-что важное. Я пожелал ему спокойной ночи и спустился вниз, чтобы сказать Жозефине, куда она с этих пор должна приходить, чтобы разбудить Джастина. Конец 2 главы.
Линна: Andrew Clean тогда уж луче - пастелью
Andrew Clean: У меня появилась неожиданная работа, поэтому торможу с переводом, но завтра-послезавтра снова начну выполнять обязательство - по главе в день. А пока - отрывок из письма автора фика (нам должно стать приятно, блин!): In answer to your question, yes, I love Russia! I went to St. Petersburg a few years ago to study at the university, and it was one of the most wonderful experiences of my life. I always hope to go back when I have more money. I love the Russian people, culture and literature, and think the language is beautiful. Abernathy has already been translated into Japanese, but this is so much more exciting to me because it is a language close to my heart. Вот так:)
полная версия страницы